Соня действительно постаралась. На столе — черная икра, севрюга, семга, маринованные шампиньоны, фирменное блюдо жены: мясо в горшочках. Из напитков — французский и армянский коньяки, шотландское виски и две бутылки водки: кристалловская и «смирновская».

Да и сама хозяйка, несмотря на свои тридцать восемь, выглядела весьма аппетитно и приятно дополняла общую картину. Пистолет она оставила на кухне, куда, по сценарию Азона, должна была отбыть после получасовой светской беседы. План хозяина, впрочем, не расходился с намерениями гостей.

«Коля» и «Митя», как представились братаны, были вполне довольны оказанным приемом, и в первое время разговор действительно шел «за жизнь», хотя общие темы хозяева квартиры и питерцы находили с трудом.

Бандиты, выпив по рюмке коньяка «Камю» и виски «Белая лошадь» и подивившись тому, какую все же гадость пьют за бугром, быстро опустошили бутылку армянского и теперь налегали на водку.

Наконец Соня сослалась на неотложные дела и продефилировала на кухню. Братаны одобрительно проводили глазами её мерно покачивавшийся зад, как перед этим столь же одобрительно, в упор рассматривали за столом впечатляющий и достаточно открытый для обозрения бюст хозяйки.

После её ухода Картуз сразу перешел к делу. Но для начала он сделал характерный жест, показав пальцем куда-то на стену, а потом приложив тот же палец к своему уху.

— Все в порядке, — успокоил его Юзефович. — Квартира только что полностью очищена специалистами.

Братан удовлетворенно кивнул.

— Тебе известно, что в твоем банке находится питерский общак?

— Этот вопрос мне задавали и менты. — Тут братки переглянулись. — Но Борис ни слова не говорил мне об общаке, — пожал плечами Азон. — С чего вы, собственно, взяли, что ваши деньги хранились в «Стройинвестбанке»? Разве Борис сообщал об этом Варгузу или кому-то из вас?

— Варгуз сказал, что общак находится в «Стройинвестбанке», — настаивал Картуз. — А он почем зря ботало распускать не станет. Значит, ему об этом говорил Бимбер.

— Борис не мог так рисковать, — возразил Азон. — На банк положила глаз наверняка известная вам группировка Келаря. А от него с Зямбой в любой момент можно ожидать чего угодно. Вплоть до ограбления банка. Но, похоже, они пошли другим путем.

— Ты считаешь, что братва Келаря завалила Бимбера? — вмешался в разговор Мыловар.

— Больше просто некому, — развел руками банкир.

— Почему же? Ведь это тебе выгодно мочилово твоего бывшего бугра. Ведь ты теперь на его месте, — без тени улыбки предположил Мыловар.

— Милиция разберется, — криво усмехнулся Леонид. — Борис был моим лучшим другом, — теперь уже грустным тоном добавил он. — А кроме того, я исполняю обязанности президента временно, до следующего собрания акционеров «Стройинвестбанка».

— Бимбер, значит, был твоим дружбаном, а про общак ничего не сказал. Как же так? — Картуз заговорил несколько агрессивнее.

Азон, однако, не смутился.

— У него были такие дела, в которые я предпочитал не вмешиваться.

Картуз знал, что в этом случае Азон не соврал, и понизил тон:

— А что ты сказал ментам? И насчет Келаря, и насчет общака?

— Ничего. — Юзефович отвечал очень уверенно. — Сказал, что не знаю ничего. И ничего не предполагаю.

— Значит, с нами ты откровеннее, если прямо называешь Келаря заказчиком мочилова твоего кореша, — ухмыльнулся Картуз. — Тогда, может, и насчет общака соображения какие имеешь?

— Если деньги ваши не в «Стройинвестбанке», ничего сказать не могу. Если все же существует какой-то фиктивный счет в нашем банке, на котором они лежат, я попробую это установить. Но только тогда, когда прокуратура снимет арест со всех счетов.

Арест действительно был наложен, но его быстро сняли, сразу после беседы Азона с генералом Крюковым. Юзефович полагал, что всех этих тонкостей бандиты знать не могли, а сейчас ему важно выиграть время, чтобы найти общак, отмазаться от ментов и свалить наконец на историческую родину.

— Вот как? — зловеще прищурился Картуз. — Так ты, выходит, из своего кармана оброк за крышу Келарю отстегиваешь?

Азон внутренне дрогнул. Он действительно согласился перейти под крышу сколковцев и уплатил им первый взнос. Это делалось все из тех же соображений — оттянуть время. Теперь банкир ощутил, что он, возможно, сморозил глупость с ментами — надо было сразу отдать им два миллиона из личных накоплений и эмигрировать. Но все-таки жалко терять такую сумму, а он считал, что общак найдется обязательно. Просто так, по-наглому, брать деньги из банка ему было не по душе. Когда кража обнаружится, он будет уже в Израиле, и его, конечно, не выдадут Москве по такому поводу. Но на своем будущем финансиста ему придется поставить крест. Банкир, потерявший репутацию, — не банкир.

Юзефович собрался с духом и ответил довольно твердо:

Это чепуха. Никому ничего я не плачу.

До нас однако другой цинк дошел, — мрачно произнес Мыловар и бросил суровый взгляд на Азона.

Тот счел за лучшее промолчать.

— Ну да это твое личное дело — кому платить и сколько. — Картуз решил: пустой базар пора кончать. — А наш общак тебе придется вернуть. Как ты это сварганишь — дело твое. Не ведаю, какую туфту задвигали тебе менты, но общак наш — два лимона баксами. Даем тебе двое суток. Послезавтра в это же время, — браток взглянул на часы, — в десять вечера лаве должны быть у нас. А теперь спасибо за угощение. И привет хозяйке. Сладкая у тебя баба, — подмигнул Картуз заметно сникшему Азону, и бандиты двинулись на выход.

Хозяин проводил их в полном молчании.

13 августа, воскресенье: вечер

Зяблик, получив от Лухаря десять тысяч «зелени», был счастлив, что называется, несказанно. Он давно уже сидел на нуле, с тех пор как буквально исчез его шеф — подполковник Делягин.

Вообще, сексотам не рекомендуется звонить своим операм, но Зяблик пошел и на эту крайность. Однако в РОВДе ему ответили, что подполковник Делягин уволился, номер мобильника он, видимо, поменял, а где жил его благодетель, Зяблик не ведал.

От своей воровской специальности домушника стукач давно отошел и теперь вообще не имел никаких источников дохода. Поэтому десять штук баксов буквально согревали его душу и сердце. Кроме того, Лухарь обещал вернуть «хонду», как только её перекрасят, перебьют номера и сделают на неё новые документы, поскольку она в розыске.

Да что там говорить — душа у Зяблика сейчас просто пела каким-нибудь там меццо-сопрано!

Но вот прошел первый приступ эйфории, и встал вопрос: а что делать с бабками? Впрочем, вопрос этот был чисто риторический. Конечно, он пойдет к Лимону.

Этот Лимон содержал на своей хазе, проще говоря, домашней квартире, натуральный карточный притон. А Зяблика, который мало пил, не баловался травкой, был относительно равнодушен к бабью, просто трясло от карточных раскладов!